„Если кто-либо согрешит и явит неверность Г-споду, и отречется перед ближним своим, что до отданного на хранение, или порученного, или отнятого силой, или притеснил он ближнего своего…“ (Ваикра, 5:21) Не будем затягивать интригу: совершившему подобное преступление, но своевременно раскаявшемуся, следует вернуть удержанное законному владельцу. Если же история отягощена лжесвидетельством, в ходе последовавшей тяжбы, то там еще добавляется штраф в размере пятой части цены вопроса и искупительная жертва. Подробности – в заключительных стихах главы „Ваикра“.
Раши, комментируя слова „если кто-либо согрешит“, пишет: „Сказал рабби Акива: „Что означает в данном контексте „и явит неверность Г-споду“? Всякий, кто дает в долг или берет в долг или вступает в деловые отношения, делает это при свидетелях или при посредстве письменных обязательств. Поэтому, отказываясь от своих обязательств, человек отказывается признать свидетелей или документ. Но человек дает вещь на хранение ближнему своему и не желает, чтобы об этом знал кто-либо, кроме Третьего, Который между ними; поэтому, отказываясь признать свои обязательства, тот отказывается признать Третьего, Который между ними““.
На первый взгляд, Раши говорит следующее: именно отрицающий факт получения переданного ему на хранение, в отличие, например, от отрицающего факт получения ссуды, именуется „явившим неверность Г-споду“, несмотря на то, что и тут и там Всевышний в курсе дела. А разница в том, что ссуда дается, в обязательном порядке, в присутствии свидетелей и под расписку. Так что в случае чего есть с чем идти в суд. Когда же человек передает что-то на хранение доверенному лицу „и не желает, чтобы об этом знал кто-либо еще“, без свидетелей и без расписок, единственное, на что он может рассчитывать – это на то, что хранитель побоится гнева Небес. Иначе методов против него нет, как любил говаривать пресловутый Костя Сапрыкин, по прозвищу „Кирпич“. Т. о. Всевышний, в некотором смысле, становится свидетелем передачи имущества на хранение (вспомним, как Лаван говорит Яакову (Берешит, 31:50: „Нет мужа с нами; смотри: Б-г свидетель между мной и тобой“). Соответственно, отрицая, что имущество было получено им на хранение, преступник предает („проявляет неверность“), в первую очередь, доверие единственного свидетеля имевшей место передачи на хранение – Пресвятого, Благословен Он. И уже во вторую очередь – доверчивого владельца имущества.
Потому-то Раши и использует эвфемизм „Третий, Который между ними“, вместо упоминаемого в стихе „Г-спода“ – так как в рассматриваемой ситуации Всевышний выступает именно в качестве „третьей стороны“ договора. И в этом качестве причастен к тому, соблюдается тот или нет.
Но вот какая проблема. Комментируя продолжение стиха („или порученного“) Раши пишет: „Он вложил деньги в руку ближнего своего для ведения дел или в качестве займа“. Т. е. приравнивает историю с передачей на хранение с предоставлением займа (или вложением средств в совместное предприятие) в том плане, что и то и другое – „явление неверности Г-споду“ („Третьему, Который между ними“). Но заем-то, как уже упоминалось выше, предоставляется, непременно, в присутствии свидетелей и под расписку! Об этом Раши пишет (в первом комментарии): „Поэтому, отказываясь от своих обязательств, заемщик отказывается признать свидетелей или документ“. Не „Третьего, Который между ними“, но „свидетелей или документ“! Не сходится.
Рав Элияу Мизрахи, один из самых авторитетных толкователей комментария Раши к Пятикнижию, пишет, что слова „или порученного“ фигурируют в продолжение только фразы „и отречется перед ближним своим“. А к „явит неверность Г-споду“ отношения не имеет. Но очень сложно так прочесть этот стих. Тем более „по-простому“, в духе комментария Раши. „Если кто-либо согрешит и явит неверность Г-споду“, если не мудрить, относится и к „отречению перед ближним своим, что до отданного на хранение“, и к „порученному, или отнятому силой“, и к „притеснению ближнего своего“.
Итак, первый вопрос: как комментарий Раши, в котором сказано, что „явит неверность Г-споду“ относится только к „отречется перед ближним своим…“, согласуется с прямым смыслом слов Писания?
Второй вопрос: почему Раши цитирует в качестве комментируемых слова „если кто-либо согрешит“ (и даже не добавляет „и т. д.“), если сам комментарий касается слов „и явит неверность Г-споду“?
Третий вопрос: как известно, Раши приводит имя цитируемого им мудреца, только в том случае, если это каким-то образом добавляет что-то к полноте его комментария. Что добавляет упоминание имени рабби Акивы к интересующему нас комментарию?
Четвертый вопрос: для того, чтобы объяснить, почему „и отречется перед ближним своим…“ – это „явление неверности Г-споду“, достаточно заключительного пассажа (про „отказ признать Третьего, Который между ними“). Зачем Раши пускается в объяснения, касающиеся „всякого, кто дает в долг или берет в долг или вступает в деловые отношения, делает это при свидетелях или при посредстве письменных обязательств и т. д.“?
Пятый вопрос: когда два человека заключают некий договор, вступают в некую сделку, свидетель, которого они привлекают с той или иной целью – не третий в их отношениях, не партнер. Он – сторонняя фигура, гарант. Не более того. Почему же Раши именует Всевышнего „Третьим, Который между ними“? Ведь в описываемом раскладе Г-сподь выступает как раз в роли свидетеля, а не соучастника!
Шестой вопрос: в комментарии к стиху: „Если кто-либо явит неверность“ (Ваикра, 5:15), – Раши пишет: „Везде это слово означает перемену, изменение“. Что за изменение производит „отречение перед ближним своим, что до отданного на хранение“ из-за чего оно именуется „явлением неверности“? Гур Арье отвечает на этот вопрос так: „отречение перед ближним своим, что до отданного на хранение“ приводит к тому, что имущество переходит из владения одного человека во владение другого. Это и есть искомое изменение. Но вот какое дело, в стихе-то говорится о „явлении неверности Г-споду“. Т. е. должен иметь место переход из Б-жественного владения в мирское или в обратную сторону. Но у нас-то речь о том, что один человек присваивает принадлежащее другому человеку. Какое это изменение имеет отношение к Г-споду?
Теперь ответы. Начнем с того, что главный вопрос, который вызывают слова „и явит неверность Г-споду“, связан с тем, что им предшествует фраза: „Если кто-либо согрешит“. Если бы было сказано просто: „Если кто-либо явит неверность Г-споду, и отречется перед ближним своим…“, – то можно было бы сказать (пусть и с натяжкой), что Тора именует „явлением неверности Г-споду“ любое преступление воли Всевышнего. Особенно – дачу ложной клятвы именем Всевышнего. Ибо, совершая подобное, человек демонстрирует подмену ценностей – он предпочитает верности Творцу обретение неких мирских благ. Но поскольку сказано: „Если кто-либо согрешит и явит неверность Г-споду“, – возникает вопрос: в чем принципиальная разница между любым „грехом“ и проявлением конкретной „неверности Г-споду“, выражающейся в „отречении перед ближним своим“?
И это то, что спрашивает Раши. Он цитирует слова „если кто-либо согрешит“ и задает вопрос: „Что означает в данном контексте „и явит неверность Г-споду“?“ Иными словами, что означает „явит неверность Г-споду“, если не „согрешит“? А если это одно и то же, то в чем смысл повторения на разные лады одного и того же?
Раши отвечает на свой вопрос: „Всякий, кто дает в долг или берет в долг… Но давая на хранение ближнему своему, человек не желает, чтобы об этом знал кто-либо, кроме Третьего, Который между ними“. Есть два вида прегрешений. „Если кто-либо согрешит“ – это когда кто-то „дает в долг или берет в долг или вступает в деловые отношения, делает это при свидетелях или при посредстве письменных обязательств“, а затем заемщик пытается отрицать, что брал в долг или утверждает, что уже вернул одолженное („отказываясь от своих обязательств, человек отказывается признать свидетелей или документ“). А „явить неверность Г-споду“ – это когда „человек дает вещь на хранение ближнему своему и не желает, чтобы об этом знал кто-либо, кроме Третьего, Который между ними“. И отказываясь признать (свои обязательства), тот отказывается признать Третьего, Который между ними.
Т. о. становится понятным, зачем Раши упоминает ситуацию, в которой человек „дает в долг или берет в долг или вступает в деловые отношения и т.д.“ – чтобы объяснить, как понимать слова „Если кто-либо согрешит“.
Но тут возникает встречный вопрос: если „кто-либо согрешит“ – это о ссуде и т. п., а „и явит неверность Г-споду“ – о передаче на хранение, то почему же в продолжении стиха сначала упоминается „отречение перед ближним своим, что до отданного на хранение“ („явление неверности Г-споду“) и только затем „поручение, или отнятия силой, или притеснения ближнего своего“ („если кто-либо согрешит“). Что за чехарда?
На этот вопрос Раши отвечает одной буквой. В Сифри (вероятный источник интересующих нас слов Раши) сказано: „Человек, давая вещь на хранение ближнему своему не желает, чтобы об этом знал кто-либо“, – а Раши добавляет союз „и“: „Человек дает вещь на хранение ближнему своему и не желает, чтобы об этом знал кто-либо“.
Благодаря этому „и“ становится понятным, что вещь на хранение может быть передана как при свидетелях и подкреплена распиской и т. п. или („и“) с глазу на глаз („не желая, чтобы об этом знал кто-либо“). Т. о. отрицание факта передачи на хранение может быть как „если кто-либо согрешит“, так и „явит неверность Г-споду“. Поэтому и упоминается в первую очередь. Ввиду универсальности. А ссуды и т. п. – это практически всегда „если кто-либо согрешит“.
Далее Раши объясняет, каким образом „отречение перед ближним своим, что до отданного на хранение“ является изменением статуса принадлежавшего Г-споду в принадлежащее человеку. Он делает это, вводя понятие „Третий, Который между ними“. Как уже объяснялось выше, если бы Г-сподь был только свидетелем передачи имущества на хранение, он не мог бы считаться „третьим“ в договоре. Но Раши называет Его „Третьим, Который между ними“. Давая, таким образом, понять, что Г-сподь является „совладельцем“ передаваемого на хранение имущества.
Точнее так: первый владелец – тот, кому оно принадлежит изначально. Второй – тот, в чьем распоряжении оно находится по факту, хранитель. Третий – Г-сподь, подлинный владелец всего в этом мире, как сказано: „Г-споду принадлежит земля и все наполняющее ее, вселенная и живущие в ней“ (Теилим, 24:1). Т. о., когда человек законным путем становится владельцем некоего имущества, это происходит по воле Г-спода. И тот, кто „отрекается перед ближним своим“ – покушается на права „Третьего, Который между ними“. Отказывается признать Его права. И поэтому его поступок квалифицируется как „явление неверности Г-споду“.
Но ведь и деньги, которые даются в долг – тоже принадлежат, по большому счету, Г-споду. Почему же попытка уклониться от возврата долга не считается „явлением неверности Г-споду“?
Разница между передачей на хранение и ссудой в том, что ссуда, как уже неоднократно упоминалось, дается при свидетелях и под расписку. Поэтому роль „Третьего, Который между ними“, завуалирована. А вот когда вещь передается на хранение так, чтобы никто больше из людей не узнал об этом, тогда становится очевидным, что передающий полагается именно и исключительно на Г-спода, как на Третьего, Который между ним и хранителем. Т. е. владелец вещи полагается на хранителя, исходя только из уверенности в том, что тот не поступит вопреки воле Г-спода и не осквернит Его имя ложной клятвой.
Тут вот что непонятно. Если Г-сподь именуется Третьим, Который между ними, потому, что Он – истинный владелец всего, включая перешедшее из рук в руки имущества, Он остается таковым и после того, как хранитель „отрекся перед ближним своим и т. д.“. О каком же изменении статуса может идти речь?
Да, конечно, само то, что человек поступает вопреки воле Г-спода, является актом „изменения“, вывода объекта из владения Г-спода, на уровне его восприятия (хранителем) реальности. Но Раши все-таки находит нужным пояснить это, пусть и намеком: упоминанием имени рабби Акивы. В трактате Рош-Ашана (31а) приводится от имени рабби Акивы, что в первый день недели левиты пели в Храме псалом: „Г-споду принадлежит земля и все наполняющее ее, вселенная и живущие в ней“, – в честь того, что Творец приобрел права владения Творением с тем, чтобы передать их тем, кому пожелает. И Раши поясняет там: „Приобрел права владения Творением только с тем, чтобы передать их, кому пожелает“. Т. о., покушаясь на право Г-спода передавать права владения тому, кому Он пожелает, человек покушается на права Г-спода на само владение Творением.
Из вышесказанного следует, в частности, что разница между „если кто-либо согрешит“ и „явит неверность Г-споду“ касается только внешнего проявления общего механизма: насколько явственна вовлеченность в сделку Третьего, Который между ними.
Но по сути, любое преступление воли Всевышнего – явление неверности Г-споду. Причем независимо от масштабов совершаемого прегрешения. Само то, что человек поступает вопреки воле Г-спода, не превращает свой удел в этом мире в жилище для Всевышнего в нижних мирах, он тем самым лишает, в определенном смысле, Г-спода того, что по праву принадлежит Ему.
По закону Торы, „отречение перед ближним своим, что до отданного на хранение“ – это „явление неверности Г-споду“. Из этого следует, что верность Всевышнему выражается не только в исполнении заповедей „между человеком и его Творцом“, но и в исполнении заповедей „между человеком и его ближними“. Люди склонны заблуждаться на этот счет. И полагать, что, нарушая заповеди „между человеком и его ближними“ он наносит ущерб только другим людям. На его отношениях со Всевышним это никак не сказывается. На самом же деле, это – только по форме. По сути же, и греша против людей, мы „являем неверность Г-споду“.
Однако раскаяние практически всесильно. Поэтому Тора завершает разговор о „явлении неверности Г-споду“ обещанием, что, если раскаяние искренне, то „искупит его коэн пред Г-сподом, и простится ему за каждое из всего, что он сделал, провинившись этим“ (Ваикра, 5:26).
И это касается не только каждого из нас в частности, но и всего народа Израиля в целом: мы согрешили, явили неверность Г-споду и в наказание были отправлены в Изгнание. Но если искренне раскаемся и, главное, искупим свои грехи – в тот же миг простится нам за каждое из всего, что мы сделали. И придет Избавление.
Вообще-то Машиах должен вот-вот прийти (и принести Избавление) в любом случае. И все само собой устаканится. Но разве не приятнее на свободу с чистой совестью, а не по амнистии? Для себя, для собственного человеческого самоуважения. Если да, то нужно раскаиваться и исправляться. Иначе – никак.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, „Ликутей сихот“ т. 7, стр. 1-8.)